Начало войны. Июнь 1941 год, весь Советский Союз, народ занят мирным созидательным трудом. В институте проходит общесоюзная конференция ветеринарных хирургов. Недавно закончилась война с белофинами. Мои коллеги по работе интересуются коллекцией осколков снарядов, гранат, мин, пуль, которые я собрал и бережно сохранил, работая добровольно, в порядке шефства в хирургическом отделении одного из фронтовых ветлазаретов, дислоцированного в г. Ленинграде. В то время в ветеринарном институте коллекция эта служила демонстративным материалом. Я охотно поделился частью коллекции со своими коллегами из других институтов, заявив при этом, что мы аналогичных осколков можем набрать на улицах г. Выборга, т.к. предстояла такая экскурсия после конференции.
В ночь с 21 на 22 июня состоялась поездка в г. Выборг на пароходе. За товарищеской беседой незаметно прошла ночь. На утро наш пароход подошел к причалу. Но, что это? На берег не выпускают, администрация парохода встревожена. Объявлено – слушайте экстренное сообщение. Началась Великая Отечественная война. Возвращались мы в Ленинград находясь в трюме парохода (таков был приказ). В сопровождении наших военных катеров под звуки разрывов зенитных снарядов и взрывов глубинных мин. На пути следования из воды виднелись мачты затопленных кораблей, мы прибыли во встревоженный Ленинград. Дома меня ждала повестка – явится по назначению в г. Кексгольм.
Первые шаги военветврача.
В предписании указывалось, что я назначаюсь начальником хирургического отделения полевого ветеринарного лазарета (в последствии слово полевые было заменено – армейские). Доложили начальнику лазарета о прибытии. Хорошо, сказал он, начинайте работу. С чего начать. Лазарет по существу еще не развернут – нет людей, а раненные лошади уже поступают. Медлить нечего. Приступаю к работе и за ветврача, и за фельдшера и санитара. Вскоре лазарет укомплектовался, и я получил в свое отделение положенное число солдат. Началась работа в полную силу, а лошадей раненных с каждым днем все больше и больше. Чтобы не оставить без оказания лечебной помощи и своевременно провести перевязку, явилось необходимым продумать график работы, указав в нем очередность оказания помощи – дело резко улучшилось. Сама операция и весь ход послеоперационного лечения регистрировались в историях болезни с обязательной зарисовкой мест ранения и глубин залегания осколков, кроме того проводились записи наиболее интересных случаев отдельно в тетрадях (для себя) и собиралась коллекция всех предметов извлечения лично из ран животных. В последующее время этот накопленный материал послужил основой для демонстрации студентам по военно-полевой хирургии, а по упразднению ее в разделе по изучению инородных тел, а также для ряда научно-практических статей, опубликованных в различных военных сборниках, учебниках и учебных пособиях.
Первое боевое крещение.
Был солнечный июльский день, операции у лошадей и перевязка раненых производилась на луговине, по случаю хорошего дня мало замаскированной. Вдруг послышался шум самолета и почти на бреющем полете прошла над нами «рама», так называли разведывательный немецкий самолет. Не успели мы прийти в себя и успокоить встревоженных лошадей, как вслед за «рамой» появился немецкий бомбардировщик. С пронзительным визгом и страшным шумом разорвались на территории лазарета две бомбы. Когда мы пришли в себя и стали ощупывать не задело ли нас, что (кроме земли, которая была и за воротом, и в волосах, и во рту), то невольно обрадовано засмеялись – мы были невредимы, но все медикаменты, хирургические инструменты и все, что было на столиках, все было сброшено с них и сами столики опрокинуты, лошадей, даже «хромоногих» на коновязях не было, вместо них болтались оборванные чомбуры. К вечеру мы собрали разбежавшихся от страха лошадей и только одна не вернулась в лазарет – судьбы ее мы так и не узнали.
Горечь отступления. Наш армейский лазарет был рассредоточен севернее реки Вуоксы невдалеке от шоссейной дороги. Шла интенсивная эвакуация живой силы и техники, попросту говоря, наши части, сдерживали наступление противника переходили на новые рубежи. Грохот орудий нарастал, фронт приближался, как лавина. Подчиняясь приказу «не шагу назад» наш лазарет оставался на месте. Вот уже впереди нас стали рассредоточивать боевые порядки, а указаний нам для передислокации нет и нет. Шла тревожная ночь. Приказано верхней одежды не снимать, быть в готовности. К этому времени раненых лошадей скопилось более сотни – увеличивалась и лечебная нагрузка, шла подготовка к эвакуации. Утром прибыл связной (он разыскивал нашу часть двое суток) – была назначена передислокация и в первую очередь эвакуация конского состава. Имущество и личный состав были погружены на две грузовые машины.
Меняется профессия. Начальник лазарета приказал начальнику хозяйственной части остаться с тем, что за ним и оставшимся имуществом придет одна из машин после разгрузки. Начальник АХЧ, всячески изощряясь, не остался. Последовал приказ оставаться мне с двумя бойцами (у нас было по винтовке и ручной гранате, пулемет системы Дегтярева). Машины отошли, мы с бойцами остались «окарауливать бензин». Но что это? На нашей территории располагается и укрепляется боевое подразделение. «А Вы что здесь?» – спрашивает меня молодой лейтенант. Да вот так и так мол «окарауливаем». «Хорошо» – сказал с улыбкой он – «сейчас под Ваше подчинение тов. военветврач придет подразделение. Стрелять то умеете?» «Умею» – отвечаю ему – тоже шуткой – «в бою подучусь». «Ну, добро.» – сказал лейтенант и отправился по своим делам. Вдруг видим во весь спор несется наша машина, на подножке стоит начальник лазарета и знаками приказывает нам бежать к машине, захватив только винтовки и пулемет. И так я снова стал военветврачом, ни отдав ни одного распоряжения или приказа в предполагаемой новой должности.